О том, почему мы живём на Камчатке. О том, что нам здесь нравится и... не очень, и очень не. Об интересных путешествиях по родному краю, о любимых местах, об улицах города и людях — в проекте ИА KamchatkaMedia "Камчатка и камчатцы". Сегодня своими чувствами и мыслями о родном полуострове делится Сергей Самойленко.
Сергей Борисович Самойленко — учёный-вулканолог, физик, специалист в области программирования, популяризатор науки, основатель Музея вулканов на Камчатке "Вулканариум". Родился на Камчатке в семье вулканолога и с детства участвовал в научных экспедициях по Камчатке. После учёбы на материке и работы в Южной Корее вернулся на полуостров, потому что, как он сам говорит, зачем уезжать, когда на Камчатке настолько всё хорошо.
Сергей Самойленко. Фото: из архива Сергея Самойленко
— Малая родина. Где родились? Что за место? Воспоминания детства?
— Родился я на Камчатке, вырос при Институте вулканологии на девятом километре, бульвар Пийпа. Здесь тусили все дети вулканологов. Основное воспоминание детства — игра в покорение Северного Полюса там же, на бульваре и в окрестностях. У Стефана Цвейга есть новелла "Борьба за Южный Полюс" о том, как Амундсен и Роберт Скотт наперегонки шли на Южный Полюс. Меня эта история очень впечатлила, и когда у нас пурга происходила, вся наша ватага шла покорять очередной какой-нибудь полюс. Сложно, трудно, дует, холодно… Поэтому детство это всегда игра с природой, но не за пределами нашего города, а прямо внутри, в городе. Оттуда прекрасные виды на вулканы, видна акватория. Вот это ощущение, что здесь всё по-настоящему, очень глубоко отложилось.
Институт вулканологии. Фото: Елена Поддубная, ИА KamchatkaMedia
Авачинский вулкан. Фото: Елена Поддубная, ИА KamchatkaMedia
— Бываете ли там? Изменилось ли за эти годы?
— Бываю, но нечасто. На удивление, нет, не изменилось. Что меня тоже удивляет: город за последние десятелетия существенно преобразился, и моё восприятие тоже меняется, а вот те места, где я вырос, как-то в меньшей степени меняются. Всё стало маленьким: в детстве и деревья были побольше, хотя я сейчас понимаю, что они наоборот были моложе лет на 30-40. Но всё равно восприятие того, что тогда я был маленьким, а мир большим, хорошо сохранилось.
Сергей Самойленко. Фото: из архива Сергея Самойленко
— Хотели когда-то уехать с Камчатки? Что остановило?
Сергей Самойленко: "Космос гораздо ближе, чем вам может показаться!"— Я уехал, но не хотел. Когда мне было 13 лет, пришло приглашение по результатам олимпиад по физике и математике в физико-математическую школу в Новосибирске. Я собирался только на лето уехать, а потом вернуться.
У меня вообще в мыслях не было покидать Камчатку: зачем, когда здесь настолько всё хорошо?
Тем более Новосибирск не произвёл на меня впечатления места, где мне хочется жить, хоть все и говорили, что надо оставаться, чтобы учиться дальше. Но когда я оказался в Новосибирске, передо мной встал очень своеобразный выбор: в тот год туда приезжал Булат Окуджава с концертом, и я понимал, что это, наверное, его последний концерт, который я вообще могу увидеть. Для меня это было серьёзно, хоть я и был школьником. Но концерт должен был состояться в сентябре, то есть мне пришлось остаться, чтобы на него попасть. В общем, я принял решение остаться, доучился в Новосибирске, потом уехал зарубеж. Но я понимал, что это всё временное. Надо было просто накопить сил, чтобы вернуться на Камчатку.
— Чего не хватает лично вам на Камчатке?
— Всё есть, даже манго можно найти, если хочется. Вообще никаких проблем!
Кратер Авачинского вулкана. Фото: Оливер Шмидт, ИА KamchatkaMedia
— Почему сегодня Камчатка?
— Здесь всё настоящее: настоящая вода, не горы, а вулканы, не море, а океан, не лес, а бескрайняя лесная масса с медведями, извержениями, землетрясениями, пургой. То есть здесь всё такое, какое описывают в книжках. Мне хочется в этом всём жить, понимать и быть частью такого большого настоящего мира. Ну и когда сейчас уезжаю куда-нибудь в командировки, в путешествия, я начинаю понимать, какое богатство у нас здесь в плане чистого воздуха, чистой воды и абсолютной свободы восприятия пространства. Оказываясь в Москве, которую тоже люблю и в которой с удовольствием бываю, всё равно я чувствую, что она маленькая: там тесно, не хватает океана, большого настоящего простора. Ещё Камчатка — это граница: граница суши и моря, подземного и надземного... Для меня это было очень важное осознание, эта вот пограничность нашей Камчатки, Курил.
Извержение Карымского вулкана. Фото: Александр Белоусов
— Самое яркое путешествие по Камчатке?
— Самое яркое, наверное, это были студенческие выходы, когда я ещё на первом-втором курсе попал в отряды с сейсмологами и геодезистами уже на правах настоящего члена отряда, а не просто приписанного рабочего. Это было извержение вулкана Карымский, 1996-1997 года. Мы весь его облазили с приборами и с работой, и это как раз заложило основу в понимание того, что я могу всё. Поэтому это, наверное, самое яркое в плане личного восприятия. До этого были путешествия детские, после этого уже по работе каждый год в разные места, но в целом по яркости то юношеское уже ни с чем не сравнить.
— Самая дальняя точка от Петропавловска-Камчатского, в которой вы побывали? Что запомнилось?
— Остров Харимкотан, Северные Курилы — южнее пока не забирался. Эти острова все прошёл. А на севере Шивелуч, пока северней меня жизнь не заносила. Но там зато несколько лет, несколько сезонов. На Командорах был.
Авачинская бухта. Фото: Елена Поддубная, ИА KamchatkaMedia
— Любимое место в городе?
— Наша Ключевская улица, где музей расположен, и Сероглазка. Хотя я родился и вырос в другом месте, но я помню, как уже работая в Институте вулканологии и живя около института на Абеля, я поглядывал на Сероглазку и думал: Я хочу жить там, на склоне Мишенки, чтобы было море! И сейчас я там живу. Это самая любимая часть города: она в пешей доступности до центра, который меняется на наших глазах и нашими силами. Мы видим, как появляется дорожка вокруг озера ровно так, как мы её предлагали, из такого материала, как мы предложили. Мы видим, как меняются окрестности музея и появляется Музей Океанрыбфлота, появляется новый парк перед университетом, тоже так, как мы его предлагали и обсуждали с жителями. То есть, в том числе, и нашими усилиями облагораживаются эти кусочки. Я знаю, что будет дальше по мастер-плану и предвкушаю, что в ближайшие лет десять эта часть города станет настоящим центром. Ну и когда-то так получилось, что в 1990 г., когда появился первый нестандартный лицей, школа, не похожая на школу, в первом наборе оказались мы, и надо было ездить от нашего района с 9 км сюда в центр. Это было ощущение, что мы попали в какой-то другой мир. Поэтому центр стал нашим чуть-чуть.
Галина Кравченко: Моя миссия — влюблять в Камчатку!
— Любимый ресторан, кафе? Почему?
— Наверное, "Da Vinci" и "Pastrami": там вкусно, а ещё нас там знают, знают наши вкусы и могут просто пожарить рыбку, потому что у них есть свежая рыбка. Больше никто из наших рестораторов на такое не решается: если нет в меню, то нет.
— Без какого камчатского блюда или продукта вам трудно представить свою жизнь?
— Рыбка, белая причём. Понятно, что все ценят красную, но мне больше нравится наша белая рыба: палтус, корюшка, терпуг масляный... Это то, чего сильно не хватает на материке — свежей вкусной рыбы и вкусного молока. В Бурятии и на Камчатке самое лучшее молоко в стране.
Корни сараны. Фото: Елена Поддубная, ИА KamchatkaMedia
Кылыкил – камчатский салат с лососем и ягодами. Фото: Елена Поддубная, ИА KamchatkaMedia
— Вы сами умеете готовить какие-то камчатские блюда?
— Готовлю я сам для себя скорее что-то вроде плова, шашлыка и прочего, но вот стейк из рыбы, минтая с разными травками могу приготовить. Ну и, конечно, папоротник, черемша — это то, чего ждёшь и потом с удовольствием ешь. Хотя мне в детстве повезло попасть в биологический кружок Нины Алексеевны Ефремовой, и мы там плотно изучали и саранку, и рябчики, и как правильно готовить пироги с рыбой, с камчатскими специальными корешками. Не могу сказать, что я сильно всё это полюбил, но помню все эти вкусы до сих пор. Сейчас мы вместе с Галей Кравченко из "Коритэв" будем в Ойкумене делать ресторан камчатской кухни, и я уверен, что там я, наконец-то, по-настоящему вольюсь в камчатскую кухню.
Алёна и Сергей Самойленко. Фото: Елена Поддубная, ИА KamchatkaMedia
— Люди на Камчатке правда особенные? Какие особенности подмечаете вы?
— Трудно сказать, особенные они или нет. Мне всё-таки кажется, что они вполне соответствуют нашему архетипу русского народа. Особенность камчатских людей проявляется не в городе — нам всё-таки нужен какой-то подвиг. Когда встречаешь кого-то в лесу, на маршрутах, или в серьёзных ситуациях, когда, например, пурга и в пабликах идут объявления: я сейчас на джипе, кого дёрнуть? Тогда понимаешь, да, всё хорошо. Пурга заканчивается, и в общем заканчивается эта внутренняя наша собранность. Мы просто начинаем жить.
— Кто из камчатцев вас восхищает?
— Меня восхищают наши старшие коллеги, вулканологи, которые начинали эту науку. Сейчас она популяризирована, я о ней рассказываю, а они начинали её сами, своими руками, опираясь только на книжки какие-то, по тем временам новые, но мы сейчас понимаем, что надо было пересматривать очень многое. Иван Васильевич Мелекесцев, сейчас это наверное старейший сотрудник института, который, как он сам хвастается, за свою жизнь выкопал геологическую канаву глубиной в два метра и длиной в десять километров. Это огромный, колоссальный, кропотливый и при этом не всегда благодарный труд, но сейчас мы понимаем, что без этого у нас не было бы знаний о нашем крае, которое полезно и геологоразведчикам, и вулканологам, и строителям, которые понимают сейчас, как к какому вулкану относиться. Один из примеров такого, может, не очень заметного труда, но который глубоко входит в историю Камчатки.
Сергей Самойленко. Фото: из архива Сергея Самойленко
Сергей Самойленко. Фото: из архива Сергея Самойленко
Сергей Самойленко. Фото: из архива Сергея Самойленко
Сергей Самойленко. Фото: из архива Сергея Самойленко
— С каким цветом у вас ассоциируется Камчатка? Почему?
— Зелёным и белым. Как камчатское лето.
— Если не Камчатка, то...?
— У меня хорошо сложились отношения с Кореей, я там с удовольствием прожил не один год, но вряд ли я туда когда-нибудь совсем перебирусь. А вообще Камчатка мной воспринимается как такое гнездо, из которого открывается весь мир, и я не чувствую, что мне надо выбирать. Я с удовольствием с Камчатки попадаю в Турцию, в Китай, в Корею, в Москву, в Петербург, а потом с удовольствием возвращаюсь, не испытывая ощущения, что я что-то теряю. Это как переход из одной комнаты в другую: оказавшись в гостиной, я не теряю кухню. Вот так же и здесь.
