Когда ёлочки были маленькие: гуляем по Петропавловску с Екатериной Самсоновой

Кстати, недавно я даже мельком встретилась с его бывшим владельцем Евгением, правд,а не расспросила, чем он сейчас занимается, растерялась чего-то… Здесь, под лестницей, мы тусовались и мешали жить мирным гражданам. По сравнению с нами — неформалами 90-х — современная молодежь мне кажется лапочками. Они такие... милые, нарядные, что ли (смеется). Нам казалось, конечно, что мы были крутые, и все у нас как надо… Пьяные, грязные. С высоты своего нынешнего возраста я понимаю, какой кошмар мы творили! Сейчас бы я мимо такой компании не рискнула пройти. На праздники здесь регулярно происходили стычки то с реперами, то с гопниками… Нас гоняли из "Холкама", гоняла милиция. Мы прыгали отсюда вниз, лезли через забор, за нами действительно ездили милицейские машины (бобики), бежали с собаками, даже как-то стреляли резиновыми пулями… По неформалам… Потому что нас было много и мы представляли какую-то опасность. Мы бежали, как лавина, разношерстной толпой. Это было жутко и как-то... Драйвово, что ли.

Мы с Совестью смертельно боялись попасть в отделение, что родители узнают о таком позорище. Надя боялась, что ее выпорют, а я — что маму с бабушкой хватит сердечный приступ.

На самом деле, гоняли нас нечасто. В основном, по праздникам. А так мы собирались, пели песни, общались, здесь было, конечно, очень здорово! Большая часть ребят были хорошими, и, когда выросли, пошли по нормальному пути — отсюда очень много известных на Камчатке творческих людей: журналистов, писателей, художников, музыкантов. Про других я позже узнала, что кто-то "сел", кто-то спился, короче, пошли по очень кривой дороге… А я как-то умудрялсь с ними со всеми общаться и смотреть влюбленными глазами: "боже мой, неформалы, мы такие классные, добрые!". И до сих пор не верится в некоторые истории... Ведь вот же — стихи читали, песни сочиняли...

Кстати, в центральной части России панки и металлисты существовали отдельно и враждовали между собой. А на Камчатке нас было слишком мало, наверное, тусовка была одна, и нам нечего было делить. А потом появились рэперы и начались драки. Еще мы терпеть не могли малолетних гранжей. Нам было лет по 16, а им по 13-14. Мы с ними тусовались, но относились в целом свысока, хотя когда доводилось общаться поближе, то оказывалось, что среди всех есть отморозки и есть нормальные ребята.

Тусовка была не только здесь.

В сквере Свободы была "Бананка", на которой я бывала гораздо реже. Здесь были неформалы постарше, которые смотрели на нас как на какую-то мелкоту. Как мы смотрели на гранжей. Мы недоумевали: что эти взрослые тети и дяди делают среди неформалов?. "Взрослым" было лет по 20 с небольшим. Но кто-то из них уже работал, у кого-то были семьи. Позже сквер стал местом бардовской тусовки. Они по ночам иногда тут сидели песни пели.

Отличительных знаков у нас было немного, все носили джинсы и футболки. Я сейчас завидую по-доброму нынешней молодежи — они могут краситься как хотят, одеваться, сделать себе что-то. У нас необычных материалов тогда просто неоткуда было взять и возможности не было. Как выделялись? Носили много значков, цепи, булавки, лезвия. Металлисты были волосатые, клепаные. Отличить всех друг от друга на самом деле было сложно. Если панк сделает ирокез, то будет понятно, что он — панк, и если металлист выйдет в кожаных штанах, будет ясно, что он — металлист. А могут ничего не делать и не надевать, и тогда отличить было сложнее.

Еще одно историческое место — "Алаид" — в доме купца Подпругина. Там был магазин "Алаид", который просуществовал совсем недолго — год или меньше, а название приклеилось. О том, что это историческое здание и какой-то дом купца, никто и не знал. А еще там был детский сад. Я, уже работая в библиотеке, познакомилась с одной чудесной женщиной, ей лет 80 было, и она рассказывала, что ходила в детстве в этот садик. И еще говорила, что в то время в нем чудеснейше пахло манной кашей — самой вкусной из всех, которые она ела. И нигде больше каша так не пахла. Ну а потом все пришло в упадок. 

Раньше охраны не было, мы собирались и сидели на крылечке. Было удобно — с дороги нас не было видно милицейским машинам. А если зайти за дом, то там был узкий тупик между стеной и забором морвокзала, и народ использовал это место как туалет. Не только мы, все гуляющие. Кто ж знал, что это историческое место! А сейчас кусочек уже и нашей истории уходит в небытие.

Самым главным нашим местом для тусовок был сквер с памятником Лаперузу. Его называли Лаперузка или Лапа. Я долго считала, что это какое-то сленговое слово. Ну, стоит камень и стоит, кому он там поставлен? Кто знает?

Здесь прошла большая часть моей юности. Елочки были тогда маленькими. В кустах можно было спрятаться, уединиться, поспать. На праздники здесь же частенько "забивали стрелки", периодически случались массовые побоища. В то время у меня всегда в рюкзаке с собой был кусок пирога, бутылка с морсом и молоток — на всякий случай. Правда, я ни разу его не пустила в дело, как-то обходилось. Да, наверное, и не пустила бы, если бы случился повод, потому что я — трусиха.

Мы сидели на этих приступочках, на разных ярусах, лежали на полянке, песни пели, стихи читали. Рядом здание бывшего кинотеатра было почти всегда закрыто, а потом его стали восстанавливать. Нас возмущало — мы тут живем, а тут какие-то ремонты делают, выгоняют нас — "Уходите отсюда, волосатые!". Мы действительно представляли не самое приятное зрелище для общества, ну, какие времена — такие и подростки. А когда здесь сделали кинотеатр, мы поняли, какое это счастье! Можно же было ходить в туалет. Это был конец девяностых — с 97-го до 2000-го.

А еще я тогда мечтала, чтобы нам выделили какое-то место, какую-то заброшку, чтобы там было тепло и мы там собирались, и нас не гоняли. И чтобы никто туда не лез, потому что мы — хорошие, а нам холодно и мы хотим общаться, а негде. Почему-то я думала, что это будет такой рай, и все будут жить мирно и будет счастье (смеется).

Позже тусовка перебралась на Аллею флота, а я не стала туда уходить — для меня это было прямо предательство Лаперузки. Наши легко слились с подрастающим поколением, и я думала о той компании с каким-то непонятно откуда взявшимся снобизмом: "О, малолетки! Песни наши поют, поют неправильно! Живут неправильно! А наши здоровые лбы с ними там распевают". Бабулька малолетняя! А сейчас смотрю и думаю — такие классные люди выросли, а я не тусовалась с ними уже, эх! На самом деле к тому времени я уже просто, наверное, повзрослела и мне стали неинтересны сами тусовки независимо от места. Мы как раз тогда переехали и началась другая жизнь.

Место взросления

Это однокомнатная квартира на Моховой, которую тайком от всех родственников в сложные времена приобрела моя мама. Эта квартира "выучила" меня, потому что именно на деньги от ее сдачи я смогла учиться в университете. Мама долго колебалась — пускать ли нас туда. Но потом поняла, что с Вовой (будущим мужем) у нас серьезно, и дала ключи.

Когда мы переезжали с Садовой, денег на такси не было, не было машины, и мы перевозили вещи в огромных рюкзаках через весь город.  Помню, было тепло, сентябрь, что ли, травка зеленая, мы идем с гигантскими тюками и спальниками. "Шамсы" еще тогда не было. Кстати, не помню, что вместо нее было. Пустырь, наверное. Спускаемся мы вниз по этой дороге, и вот в этом месте я смотрю вокруг, и вдруг понимаю, что я ДОМА.  Тогда у меня впервые возникло ощущение, что всё, мытарства наконец закончились. И здесь я как-то  успокоилась. До сих пор, когда я здесь иду или еду, у меня почему-то замирает сердце. Я очень люблю этот склон и этот район.

Здесь так хорошо! Несколько лет назад мы пеерехали, опять же, на Моховую. Все удивляются, почему я снова выбрала этот район. А я отвечаю, что несмотря на то, что родилась и жила в других местах, именно здесь мне хорошо. Этот район прекрасен, особенно летом! И именно здесь весь мой накопленный багаж впечатлений и событий стал превращаться в литературу.

Беседовала Анастасия Табачинская