О том, почему мы живем на Камчатке. О том, что нам здесь нравится и... не очень. Об интересных путешествиях по родному краю, о любимых местах, об улицах города и людях — в проекте ИА KamchatkaMedia “Камчатка и камчатцы”.
Сегодня своими чувствами и мыслями о родном полуострове делится Анатолий Сорокин, руководитель центра межкультурных коммуникаций и этнолингвистических исследований КамГУ имени Витуса Беринга. Анатолий — лингвист, специалист по алюторскому языку. В сентябре этого года он стал участником Science Slam, проведённого на Камчатке в рамках мероприятия-спутника Конгресса молодых учёных. Работа "Вечная молодость, советы полиглота" вызвала всеобщее одобрение, и Анатолий стал победителем соревнований.
Анатолий Сорокин на лекции в научной библиотеке. Фото: Пресс-служба КамГУ
Что для вас малая Родина?
— Родился я в селе Тиличики, это центр Олюторского района, там полностью провёл детство. Самое тёплое воспоминание — это когда заканчивалась школа и наступали летние каникулы. Родители были родом из Олюторки. Уже в 70-х годах это было закрытое село, а у нас там остались рыбалки, и поэтому мы каждый год уезжали туда на целое лето: уплывали от Тиличик на лодке и жили непосредственно на природе, в тундре, собирали ягоду, шишки, по берегу везде гуляли, ходили в походы, даже в четырёхдневные, на горячие источники.
Это самые-самые лучшие воспоминания, потому что мы и в горы ходили, а там красота — это не передать словами. Сейчас-то я уже живу в городе, но постоянно тянет туда, и когда наступают трудные моменты, мне достаточно вспомнить эти места, и мне сразу легче становится. Природа как-то успокаивает.
Тиличики в начале 1980-х. Фото: Юрий Павлович Ефимушкин
Вы часто бываете в своём родном селе?
— Не очень часто, но тем не менее раз в два года стараюсь возвращаться на родину, именно в Тиличики. Благодаря работе бывают и другие возможности: одно время я работал в Камчатском центре народного творчества, и у нас каждый год были экспедиции в разные районы, но через Тиличики всё равно мы проезжали. И даже когда мы бываем в экспедициях в других посёлках, то где-нибудь дальние родственники всё равно найдутся, всё равно как дома бываешь.
Помимо этого, были экспедиции нашего университета, КамГу имени Витуса Беринга. В 2013 году был очень хороший проект, мне тогда удалось побывать во многих сёлах Корякского округа и записать непосредственно корякский язык. Вот тогда я полностью окунулся в изучение диалектов корякского и алюторского языков.
Какие у вас национальные корни?
— Все родственники с Олюторки, мы алюторцы (представители групп оседлых коряков-нымылан, проживавших в селе Олюторка и имевших язык отличный от корякского — прим. редакции).
Официально народность выделена с 2000 года и статус языка алюторский получил с этого же момента. Хотя долгое время нас считали и среди лингвистов, и среди этнографов коряками, а алюторский — диалектом корякского языка.
Но на севере всё равно нет чёткого научного разделения на народности, мы воспринимаем себя как коряки, только береговые, оседлые, в отличие от оленных, которые кочуют и разводят оленей. А мы занимаемся рыбалкой, охотой, у нас всё время и нерпичий жир дома есть, и всё самое необходимое, вкусное.
Учим язык. Фото: Елена Поддубная, KamchatkaMedia
У вас там семья осталась?
— Да, отец. Он по-прежнему охотится, и на морского зверя тоже. Выходит в море на лодке. Он без этого не может, даже отпуск специально берёт, когда сезон охоты открывается зимой и осенью.
Вы в детстве разговаривали на алюторском языке?
— Я помню, что с самого детства отец учил меня отдельным фразам, словам, и когда ложились спать, он рассказывал мне сказки. А ещё у нас на стене висел старый советский ковёр, на нём были изображены большой олень и ещё какие-то звери и птицы. И отец вначале мне рассказывал на алюторском, кто изображён, потом какое-то время проходило, и он говорил: "Давай, теперь ты называй их".
Потом папа просил меня ему сказки рассказывать, которые я услышал от него. Раньше я этого не понимал, маленький был, а сейчас, в сознательном возрасте, я понимаю, зачем. Во-первых, он проверял, как я усвоил язык. А во-вторых, (смеётся — прим. редакции) отец уставал, ему не хотелось рассказывать ничего, а тут, когда я сам рассказывал, я быстро засыпал. Такой хитрый ход у папы был…
Учим язык. Фото: Елена Поддубная, KamchatkaMedia
Вы когда-то хотели уехать с Камчатки?
— Знаете, у меня никогда такой мысли не было. Может быть, природа такая у нас на севере, что никуда не хочется абсолютно… Или детство так повлияло, потому что мы всегда с таким нетерпением ждали каникул, нас постоянно тянуло на нашу рыбалку. А там нет электричества, ходишь за дровами, печку топишь, рыбу ловишь, еда свежая — что словил, то и ешь. Столько всего интересного там было!
Всё познаётся в сравнении. Когда я стал учиться в университете, мне удалось на четвёртом курсе сдать экзамен на знание японского языка — я учился на факультете иностранных языков — и я на целый год поехал в Японию по программе обмена. В Японии было хорошо — это опыт, что-то новое для себя и школа в плане взросления. Но я быстро понял, что меня всё равно тянет домой, на Камчатку.
Потом, уже в аспирантуре, меня отправили на лингвистический симпозиум в город Тромсо, Норвегия. Там природа очень похожа на нашу, это удивительно! Замечательно, интересно, но всё равно тянуло домой.
Позже, когда мы с Галиной Кравченко стояли у истоков создания ансамбля "Коритэв" и молодёжной организации "Дружба Северян", у нас появились возможности представлять нашу культуру, наши народы на разных площадках нашей страны. И мы много ездили. И с радостью возвращались.
Я к чему это говорю... Пока живёшь и крутишься-вертишься только там, где ты находишься, не понимаешь цены этого места. Стоит уехать, тогда начинаешь действительно ценить его.
Галина Кравченко. Фото: Елена Поддубная, KamchatkaMedia
Чего вам лично не хватает на Камчатке? Может быть, каких-то современных технологий, прогресса?
— С одной стороны прогресс — это хорошая штука, нужно идти в ногу со временем, чтобы не отставать от современного мира. А с другой, если отправиться в глубинку, в ту же Вывенку, к примеру, то там до сих пор умываются под умывальником, ходят за водой на речку, и там нет такой связи и интернета.
До этих отдалённых населённых пунктов не так сильно добирался современный мир. Они ещё живут пока традиционным образом жизни: занимаются рыболовством, оленеводством.
И общение на севере пока ещё живое. Там люди живут домами, ходят в гости, участвуют в делах друг друга. Хочется, чтобы так оно и было, и люди оставались искренними, живыми, настоящими как можно дольше. Ведь в городах на одной лестничной площадке, в одном подъезде люди уже даже не знают, кто соседи, как их зовут.
А ещё для меня, как для лингвиста, сохранность языка сильнее чувствуется именно на севере. Прогресс облегчает жизнь, но при этом из жизни вымываются какие-то маленькие детали и нюансы. И из языка и памяти это моментально стирается. Как называется тот самый ремешок для связывания частей нарты, например? Или этот способ плетения сетей? Я как лингвист переживаю за язык.
Какое из путешествий по Камчатке вам больше всего запомнилось?
— Меня как-то включили в проект по записи корякского языка, который был рассчитан на два года. Весь Олюторский район мы тогда объездили — на самолётах, вахтовках, даже ехали однажды из Средних Пахачей верхом на вездеходе — не внутри! — потому что, если внутри едешь, можно без ушей остаться.
Мы целую ночь ехали на открытом воздухе, и такие морозы были! Тогда даже МЧС предупреждало: будьте осторожны, ожидается сорокаградусный мороз. Это самая незабываемая поездка была! Конечно, холодно было. Нас трое было наверху, мы друг к другу прижались и грели друг друга. А мы ещё попали на День оленеводов в Ачайваяме — это самая дальняя точка, куда мне довелось добраться.
Участники школы-экспедиции "Этнолингвистика -2023". Фото: Пресс-служба КамГУ
Есть ли у вас в Петропавловске любимое место? И в каком районе вы живёте?
— Конечно, центр города и бухта. Там хорошо, потому что рядом с водой — как-то спокойнее становится, сразу вспоминаешь детство. Мы всё время проводили на морском берегу, баловались очень часто, от волн убегали, а когда мы ложились спать, слышно было, как эти волны шумят, и мы под этот шум засыпали, он успокаивал нас. Поэтому тянет туда, на бухту.
А живу я в районе 5 км, где Мишенная сопка. Не всегда получается, но иногда могу туда подняться. Мне там очень нравится наблюдать за природой, за городом.
Есть у вас любимый ресторан или кафе?
— Я не особый любитель ходить по кафе или ресторанам, но отдельно хочется выделить ресторан "Сан Марино". Во-первых, обстановка какая красивая там внутри! Во-вторых, высокий уровень сервиса: сотрудники там настолько незаметные, ненавязчиво очень всё делают, правильно.
Я сразу вспоминаю Японию — там я часто с этим сталкивался, меня очень жёстко там воспитывали, по-своему, потому что я очень сам на японца похож. К другим иностранцам они лояльно относятся.
В "Сан Марино" меня как-то позвали для разработки камчатского меню. Директор "Сан Марино" и шеф-повара пригласила, и сама присутствовала. Здорово, что они этим занялись. Вот буквально недавно я где-то читал, что они на Командоры направились, в Никольское, узнавать, какая там местная кухня, её особенности.
Без какого камчатского блюда вы не можете представить себе жизнь?
— Без рыбы в любом виде, мы выросли на ней. Вот знаете, многие говорят о разных диетах: нужно это попробовать, нужно от этого отказаться... Но это же чужое, несвойственное. Я просто глазами своей культуры смотрю: веками же складывалась расположенность к определённой пище, и она настолько помогает, даже лечит человека.
Вот обычный борщ — какой бы вкусный он ни был, но пройдёт полчаса, и чувство голода наступает. Не наша это культура! Если рыбу съешь, ту же юколу, или уху, или нерпу — к чему мы привыкли с детства, — то ты целый день сыт.
Сами готовите камчатские блюда?
— Да. Мы один раз отправились в Анавгай, и там как раз проходил Хололо — Праздник нерпы — и вот там меня даже попросили анавгайцы приготовить килыкил, чтобы они посмотрели и записали рецепт.
И вот мы отварили рыбу, отделили её от костей, хорошенько размяли. Добавили нерпичий жир и шикшу. А секрет в том, что шикши нужно класть по пропорциям едва ли не больше рыбы, потому что рыба варёная довольно сухая, а эта ягода водянистая. Всё вместе очень вкусно.
Килыкил. Фото: Елена Поддубная, KamchatkaMedia
Пробовали ли вы блюда из камчатского меню в местных кафе и ресторанах? Напоминает вкус детства?
— Очень вкусно, но вкус детства ни с чем не сравнить, на то он и вкус детства. Вот, например, если говорить о настоящих праздниках, то там живые обряды. А когда выносишь этот праздник на сцену, его надо адаптировать. Есть аутентичное и сценическое, они всегда немного разные.
Таки с едой: рестораны должны держать определённую марку. И ресторанная еда и домашняя всегда будут отличаться.
Я не спорю, у них очень вкусные блюда получаются, а вот если по-своему приготовить, это уже совсем другое.
А что в детстве было самым вкусным?
— Мы всегда с нетерпением ждали, когда высохнет юкола. Это такое лакомство! Все привыкли конфеты есть с детства, а мы привыкли к юколе. Это прямо невозможно! Мы её только повесим и уже ждём: ну, когда же она высохнет! Она когда высохнет, становится сладкой, как сухофрукты, поэтому нет-нет, да и ущипнём.
А можно не ждать и просто на костре недосушенную юколу пожарить на палочке, как шашлык. Это называется "толив"в"и". Такая вкуснятина! Или отварить, тогда это будет "тутгаву". Тоже вкусно.
Вот юкола — это первое, что приходит в голову. Ещё толкуша очень вкусная, один из её ингредиентов — сушёная мякоть иван-чая.
Она бывает только по осени, ближе к зиме, и готовится на праздник. Если говорить про исконную русскую культуру, ту, старую, древнюю, то толкушу можно сравнить с блинами, обрядовым блюдом, которое запрещалось в любой другой день готовить, только в ритуальные дни.
Приготовление национальной еды — настоящий ритуал. Фото: Елена Поддубная, KamchatkaMedia
Люди на Камчатке особенные? Что подмечаете вы?
— Да, особенные. Поскольку мы на севере живём, невозможно не остановиться и в тундре, и на реке, чтобы узнать: может быть, встречным людям что-то нужно. Вдруг они застряли, вдруг бензина не хватает, чтобы добраться до дома. И не важно знакомый это человек или нет.
Люди там очень расположенные к взаимопомощи и очень открытые. Или, допустим, у нас в Олюторке, если кто-то добыл нерпу и нужно её разделать, мы все помогаем, потому что это такой труд, одному тяжело. И потом мы все её делим между собой и другим привозим.
Кто из камчатцев вас восхищает?
— Многие. Нас и так мало на самом деле. Все в единственном экземпляре, в какой области бы ни работали. Будь то Законодательное собрание, где есть депутат Татьяна Фроловна Романова — она за все наши народы старается, во всём помогает, в разных вопросах. Или Галина Кравченко — очень яркий пример. Продвигает культуру, ломает стереотипы, заряжает молодёжь. Она доказывает, что надо чётко знать свою землю, чтобы твёрдо на ней стоять.
Татьяна Романова. Фото: Пресс-служба ЗСКК
Галина Кравченко: Моя миссия — влюблять в Камчатку!Но самые главные люди для меня — это наши бабушки и дедушки, старшее поколение. В них столько знаний, которыми они делятся, это познание жизни их глазами. Они ещё застали старое воспитание, которое потихоньку стирается в современных условиях, и благодаря им я начинаю понимать, какие раньше были правила жизни. Глазами того поколения посмотреть на весь мир — вот это интересно.
С каким цветом у вас ассоциируется Камчатка и почему?
— Я не знаю, можно ли цвет назвать осенним? Это самый яркий сезон: когда вперемешку и зелёный кедровый стланик, и тундра с насыщенными желтыми и красными пятнами. А вдаль посмотришь — там горы синим переливаются.
Поскольку мы целое лето проводили на рыбалке, в тундре, то осень у меня ассоциируется с дарами природы, когда тянет сразу за ягодой, за грибами, за шишками. Поэтому самое яркое, цветное время — это осень.
Если не Камчатка, то...
— Где-нибудь попутешествовать на какое-то время? Да. Посмотреть, как живут, получить какой-то опыт? Да. Но здесь родственники, семья, друзья. Здесь наша природа. Поэтому — только Камчатка!
