25 августа. Говоря о героической обороне Петропавловска-Камчатского 1854 года, юбилей которой мы отмечаем в 2024 году, мало кто рассказывает о том, как после августа-сентября 1854 года протекала жизнь защитников города. А Василию Завойко, военному губернатору Камчатки, было ясно — англичане и французы не успокоятся, пока не возьмут реванш, спалив город и уничтожив русский флот на Тихом океане. Поэтому сразу после выигранного сражения Василий Степанович начал готовится к эвакуации Петропавловска. Город нужно было поднять с места и перевезти как можно дальше, спасая жителей и в ожидании пока не закончится Крымская война и не изменится политическая обстановка.
Мы заканчиваем историю, начатую в первой, второй и третьей частях нашего повествования.
Рассказывает писатель Павел Калмыков, с разрешения которого ИА KamchatkaMedia публикует его статью "Корабли-призраки на страже России: Тихий океан, 1854-55 гг.", написанную для XXXV Крашенинниковских чтений.
Но не весь британский флот сосредоточился в Петропавловске. В тот же самый день, 20 мая 1855 г., удача улыбнулась англичанам на другом краю моря, где коммодор Эллиот тремя кораблями обшаривал закоулки Татарского залива, отделявшего от материка полуостров Сахалин. Мы-то теперь знаем, что Сахалин — остров, а Татарский — не залив, а пролив, но англичане и французы имели в распоряжении только карты Лаперуза, который в своё время пролива не нашёл. Но Лаперуз открыл на материковом побережье залив, который назвал Де-Кастри, в честь морского министра, ныне это залив Чихачёва.
13 мая в залив Де-Кастри вошёл фрегат "Аврора". Здесь уже находились транспорты "Двина", "Иртыш" и корвет "Оливуца", на котором держал флаг контр-адмирал Завойко. 17 мая пришёл транспорт "Байкал". Что делала эта эскадра в незащищённом заливе? Ждала погоды. Со дня на день должны были вскрыться льды, преграждавшие путь в Амурский лиман и в Николаевск, куда и переезжал наш главный порт.
Рапортует Василий Завойко: "По мере прибытия судов свозились на берег больные, кантонисты, штурманские ученики и пассажиры, в числе коих было много женщин и детей (236 человек), а также почта и Казначейства, Морское и Гражданское для отправки в Кизи. В то же время посланы туда люди для обработки огородов для 47 Флотского Экипажа. <…>
Полагая, что неприятель не упустит случая послать крейсеров в Татарский пролив, <...> я держал эскадру постоянно в готовности к бою, а 7-го числа [т.е. 19-го] отдал приказ, чтобы в случае нападения — корвет "Оливуца", фрегат "Аврора" и 10-пушечный транспорт "Двина" выпускали цепи и становились на назначенные места, которые выбраны около отмелей, дабы неприятель не имел возможности обойти их; транспортам "Иртыш" и "Байкал" велено стать сколь возможно ближе к берегу, принять бой, если неприятель нападёт на гребных судах; в случае же нападения на оные парохода и других судов, во избежание бесполезной траты людей, суда зажечь, команды с оружием свезти на берег и поставить под ружьё вне пушечных выстрелов. На другой день неприятель показался".
Слово англичанам. "Коммодор Эллиот, <...> имея под началом фрегат "Sybille", 40; бриг "Bittern", 12; и винтовой пароход "Hornet", 17 пушек, <...> отправился для обследования Татарского залива. Утром 20 мая, во время воскресного богослужения, с брига "Bittern" подан сигнал "Вижу неприятеля". Три корабля заняли позицию против залива Де-Кастри.
Русские силы составляли суда: "Аврора", 44 пушки; "Двина", 22, "Олтеница" [т.е. "Оливуца"], 20; "Камчатка", 8; бригантина, 3 и винтовой пароход "Восток", 5 — итого шесть судов, несущих 102 пушки. Вдобавок, позиции их были очень сильны, так что великим риском было бы атаковать их нашими тремя кораблями с 69 орудиями. Тем не менее, мы сделали всё возможное, чтобы выманить неприятеля из залива для сражения; "Hornet" подошёл к ним достаточно близко, чтобы дать выстрел-другой, но всё без пользы".
Заметим, что паровая шхуна "Восток" в это время лежала на берегу, в Петровском зимовье, на севере Сахалина. Судно "Камчатка" Российско-Американской компании пережидало войну в Сан-Франциско.
Возвращаемся к рапорту В.А. Завойко. "8 числа [т.е. 20 мая] в 7 часов утра, по прочищении тумана, увидели идущие в Де-Кастри три неприятельские судна: большой фрегат, по-видимому 60-пушечный, винтовой 12-пушечный корвет и бриг. Рассмотрен английский флаг. Согласно приказу, фрегат ‘Аврора’, флагманский корвет "Оливуца" и транспорт "Двина", по сигналу "изготовиться к бою", выпустили цепи и стали на якорь по диспозиции. На всех мачтах подняты флаги. С фрегата и корвета спущены на воду ростры для удобнейшего действия артиллериею.
Неприятельский фрегат и бриг держались под парусами у мыса Клостер-Камп, а винтовой корвет делал промеры за островом Обсерватерии и далее, и в ¾ 7-го часа пополудни, выйдя из за северной его оконечности и будучи закрыт островом от выстрелов нашего фрегата и транспорта, открыл огонь по корвету "Оливуца", который отвечал немедленно. Английский корвет дал задний ход и скрылся за островом, потом вскоре опять показался, пустил в "Оливуцу" ядро, и лишь только наш корвет ответил, как неприятельский корвет вновь дал задний ход, поднялся мористее и в виду нашей эскадры, но вне её выстрелов, присоединился к своей эскадре; в 9 часов она скрылась за мысом.
Корвет "Оливуца" не получил никаких повреждений, убитых и раненых не было. Во время действия корветов на транспорте "Двина" раздавались песни, которые неприятель, вероятно, слышал. Между тем, в этот же день с фрегата "Аврора" дано знать, что с салингов кроме трёх виденных нами судов замечено за мысом Клостер-Камп ещё три судна, но какие — неизвестно".
Фрагменты писарской копии рапорта В.С. Завойко. Фото: Архив
Вот вам и призраки. Причём с обеих сторон. Англичане насчитали в заливе шесть русских боевых судов, из которых один пароход. Как уже сказано, парохода здесь не было. Фрегат — да, корвет — да; но транспорт "Двина"с 10-ю пушками (а не с 22-мя!) был англичанам никакой не конкурент, а безоружные транспорты "Иртыш" и "Байкал" и вовсе были убраны назад, чтобы не мешались. Похоже на то, что кандидатуры в список "опознанных" русских судов англичане выбирали из прошлогодней газетной статьи, цитированной раньше.
Мичман "Авроры" Н. Фесун в своих записках глумится над ошибкой англичан. "Если в обыкновенные зрительные трубы мы, с фрегата, могли различить всех офицеров корвета (т.е. парохода "Hornet") при входе его в залив, то неужели с этого судна нельзя было видеть на берегу орудия? Неужели же возможно было смешать небольшие загруженные транспорты с военными судами и камбузную трубу на транспорте "Двина" с трубою настоящего парохода?"
Но ведь и русские наблюдатели видели позади английской эскадры "три других судна"! И видели их не только с салингов "Авроры", но ещё раньше с берега, с мыса Клостер-Камп, как признает Фесун. "И хотя впоследствии оказалось, что известие ошибочно, но как в то время мы не имели причин сомневаться в нём, то положение эскадры, и без того критическое, делалось просто безвыходным".
Таким образом, русская сторона видела силовой перевес англичан и удивлялась, отчего же те не атакуют. Англичанам чудился перевес русских кораблей. Если английские призраки только подхлестнули оборонительные приготовления русских и решимость держаться насмерть, то русские призраки удержали английского коммодора Эллиота от решительной атаки.
Геройство показалось коммодору тем более неуместным, что глубины залива Де-Кастри не перемерялись со времён Лаперуза, а надёжные фарватеры были перегорожены русскими кораблями. Любая мель могла стать гибельной. Но, с другой стороны, рассуждал коммодор, русские пойманы в ловушку, откуда им выхода нет, поскольку Татарский залив на севере заканчивается слепо, а с юга блокирован кораблями Эллиота. Притом всего в шести днях плавания, в японском порту Хакодате, стоит эскадра адмирала Стирлинга. Её мощь уж точно уничтожит русские корабли.
"Наутро 23 мая "Bittern" был откомандирован в Хакодате — найти адмирала и просить немедленного подкрепления. <...> 3 июня сэр Джеймс Стирлинг вышел из Сангарского пролива на помощь коммодору с кораблями "Winchester", 50 (пушек); "Spartan", 26 и "Bittern".
Но к своему несчастью, при встрече с коммодором в проливе Лаперуза узнал лишь то, что русские ухитрились ускользнуть от коммодора, пока тот отлучался от залива Де-Кастри в промежутке между 22 и 28 мая.
План столкновения в Де-Кастри 20 мая 1955 года. Фото: Морской сборник, 1856, № 1.
Куда девались русские, коммодор не знал, но был уверен, что они ушли через фарватер в верхушке Татарского залива и далее в реку Амур, где у них, по сведениям, имеются большие поселения. <...> 27 числа (июня, с приходом подкрепления) коммодор Эллиот был отправлен на "Hornet" в залив Де-Кастри, нашёл его пустым, прошёл миль восемь-десять к северу, перешёл к сахалинскому берегу и вернулся к адмиралу Стирлингу утром 29-го. Коммодор доложил, что хотя обследование было несовершенно, но из того, что они видели, пригодного для судов прохода не было".
Для английских судов прохода не было, а для русской эскадры фарватер был. 4 июня на русскую эскадру прибыл контр-адмирал Геннадий Иванович Невельской, открыватель этого фарватера и знаток навигации в Амурском лимане, он ознакомил начальника Камчатской эскадры с местными условиями. В тот же день вернулся мичман Овсянкин, ранее посланный к мысу Лазарева на вельботе; мичман сообщил, что лёд у мыса Лазарева накануне вскрылся. Военный совет из командиров судов решил сниматься с якоря немедленно. И хотя Овсянкин видел за мысом Клостер-Камп неприятельский пароход, это не отменило решения: Завойко был уверен, что и в открытом море петропавловцы сумеют отразить неприятеля не хуже, чем в Камчатке.
Густой туман и противный (т.е. встречный) ветер позволили выйти из залива не ранее полуночи. Вскоре были пройдены первые два бара (песчаные отмели), а дальше предстояли многие и многие трудности. С "Авроры" снимали на мелкосидящие суда грузы, пушки, рангоут, включая две мачты; мускульной силой матросов волокли корабль через бары. На это ушло больше двух месяцев — только 30 июля фрегат отдал якорь на Николаевском рейде. Жители города были спасены, русская эскадра тоже.
Русский адмирал Геннадий Иванович Невельской. Фото: Рисунок из "Военной энциклопедии" 1914 года.
Коммодора Эллиота атаковала своя же английская пресса. "Британский флаг был позорно унижен (miserably degraded), обесчещен. По всему явствует, что русская эскадра, оказавшаяся несравненно слабее эскадры, бывшей под начальством командора Эллиота, была с умыслом выпущена из залива Де-Кастри. <...> Между тем, неприятельская эскадра цела и может в любое время выйти из Амура и броситься на наши богато нагруженные суда! Мы надеемся, что эти слова не ускользнут от внимания независимых и самостоятельных членов Парламента старых времен, и что сэр Джемс Стирлинг и Командор Эллиот будут отозваны и подвергнуты военному суду",— взывала "United Service Gazette”.
Шумиха была такая, что случай стал предметом прений в заседании Нижнего Парламента 5 февраля 1856 года, и ответ за Эллиота и адмирала Стирлинга держал сам Первый лорд Адмиралтейства сэр Чарльз Вуд, давая авторитетные разъяснения по каждой фразе рапорта. Эллиот был оправдан.
Французский историк Леон Герен, оценив оборону Петропавловска как "безусловно очень стойкую и достойную чести", о дальнейших событиях высказался так: "С тех пор главная заслуга русских в Тихом океане, в Японском море, Китае и на Камчатке состояла в том, чтобы избежать боя и искусно скрывать след своей эскадры, так, чтобы вызвать сомнения, существует ли таковая вообще".
Фраза о сомнениях в существовании — это самоутешение: мол, зелен виноград, которого зуб неймёт. Коммодор Эллиот видел русские корабли и глазам своим верил. Что же касается нежелания русских вступать в столкновения — это верно. Ради боя пришли в российские моря англичане и французы, а задачей наших адмиралов было сохранить эскадру. Наша задача удалась, а неприятельская закончилась ничем. Для них это была война с призраками.
Но, разумеется, не призраки несли на плечах все тяготы этой войны, возводили батареи, волокли корабли, прокладывали дороги, строили поселения. Крымская война в целом считается поражением России, но на Дальнем Востоке она увенчалась присоединением огромного Приамурья.