Корякский заповедник в эти предновогодние дни отмечает свой день рождения. Двадцать семь лет назад он появился на карте заповедных территорий страны. Нужность Корякского заповедника доказал в своё время Евгений Лобков, тогда научный сотрудник Кроноцкого заповедника. Выступая на конференции по охране природы, он сказал: "Если не введём режим особой охраны, то завтра можем потерять всё это".
Но началась эта история намного раньше, когда один мальчуган…твёрдо знал уже в 4-м классе, что будет орнитологом. Подробности в интервью ИА KamchatkaMedia рассказал доктор биологических наук, профессор Камчатского государственного технического университета, Заслуженный эколог Российской Федерации Евгений Лобков.
— Всё откуда-то берется. Откуда появились вы, таким, как вас знает всё научное сообщество страны: Евгений Георгиевич Лобков, доктор биологических наук, профессор КГТУ, заслуженный эколог РФ, ведущий орнитолог России, автор научных и научно-популярных трудов?
— Я послевоенный ребенок, родился в Брянской области. Отец вернулся с фронта, и, как многие парни, добывшие Победу, радовался всему живому. Он очень любил природу, и меня приучил к лесу. Сызмальства ходил с ним; отец рассказывал про каждое животное, что встречали, про каждую птицу. Я в 4 классе уже знал, что буду орнитологом. В 10 классе, правда, открылся ещё большой интерес к физике — космической, ядерной — эпоха была такая, но я всё равно знал, что буду учёным.
— Любовь к природе в итоге победила?
— Да. После школы поступил на биофак в Горьком, сейчас это Нижний Новгород. На втором курсе стал членом Бюро комитета комсомола по научной работе студентов. К концу учёбы у меня уже были научные статьи. Мы с ребятами никем себя не видели кроме как учеными.
— А как учёный на Камчатке вы себя представляли?
— Я вообще должен был ехать работать на Азовское море, на противочумную станцию. Но оттуда к нужной дате не пришёл вызов, и комиссия сказала, что я обязан определиться с выбором. Тогда я спросил: а какое самое необычное место вы мне можете предложить? И мне ответили: "Это Камчатка!". Сказали, полетишь на Камчатку, работать будешь в Кроноцком заповеднике. Я не представлял даже, что это такое. Интриговали только слова одного парня с кафедры, который бывал там на практике и рассказывал страсти: медведи ходят, орланы летают. Я и подумал: съезжу на пару-тройку лет, быстренько посмотрю всё и уеду в свои родные степи.
Так и рванули в сентябре 1971 года с женой на Камчатку. Провожали нас со словами: будете жить в землянке, света там нет, там вообще ничего нет… Прилетели и начали работать. И тогда же, в начале 70-х, мне и пришло осознание, что нужен Корякский заповедник.
Как всё начиналось
-— Одна из первых моих экспедиций была на Парапольский дол, это граница Корякского нагорья. Вот тогда я впервые понял, что это такое. Уже тогда было понятно, что это одно из самых богатых с точки зрения численности птиц мест на всём Северо-Востоке Азии. Но когда я вживую увидел, что это болото на триста километров в длину, пятьдесят в ширину, на котором двадцать две тысячи (!) озер, просто кишит множеством водно-болотных птиц. Утки, кулики, гагары, лебеди, гуси — стало понятно, что их надо сохранять, потому что в то время территория не имела никакого охранного статуса.
В 80-х годах один из моих коллег, Александр Кищинский, учёный с мировым именем, объяснил научному миру, что континентальные районы Корякии — это уникальная лесотундра лесообразного типа. Она кустарниковая, стланиковая, и нигде больше в мире нет такого, чтобы это был целый региональный комплекс. Он обосновал это явление научно и назвал его берингийской лесотундрой.
Кищинский доказал и уникальность авифауны (птичьего населения) этой лесотундры. Это стало ещё одним аргументом в пользу того, что надо обязательно на этой территории создавать ООПТ. Только заповедник мог бы сохранить облик этой Северо-Восточной части Азии, сохранить берингийскую лесотундру и Парапольский дол.
Корякский заповедник. Рождение
— Начало работ по созданию заповедника было положено в 90-м. СССР был уже на грани: тут бы самим выжить, не то что водно-болотным пернатым. Расскажите, как смогли начать и довести это дело до конца?
— Во времена СССР время от времени проводили Всесоюзные совещания по заповедникам. Последнее такое совещание было как раз в девяностом в Великом Новгороде. Тогда председателем Всесоюзного комитета по охране природы был выдающийся ученый Николай Воронцов. Он прибыл на эту конференцию как раз на моё выступление. В своём докладе я тогда впервые рассказал про особенности Корякского округа в северной континентальной части и про Парапольский дол в особенности. После этого выступления Парапольский дол быстро стал одним из угодий в рамках Рамсарской конвенции по сохранению выдающихся мест обитания водоплавающих птиц. А ещё я сказал на конференции, что если мы протянем время — а тогда уже вовсю разрабатывалось месторождение Аметистовое — то Парапольский дол будет потерян навсегда. В конце встречи Воронцов отметил, что следует наметить пути работы над созданием ООПТ.
Корякский. Фото: Архив Корякского заповедника
Несколько фактов об имениннике Корякском
Лететь сюда из Петропавловска — 6 часов с дозаправками на вертолёте. Чуть меньше, чем из Петропавловска до Москвы. А билет при этом дороже.
Здесь в середине лета белые ночи, в три только смеркается.
Гремят сухие грозы, такие непривычные камчатскому слуху и такие опасные большими пожарами. Круглый год носятся ветра над промерзшей землёй.
Летают звонкие комары, мельтешит мошкара, гудит гнус. И каждый норовит откусить от тебя кусочек.
Ходят суровые медведи, бегают лисицы, горностаи, чинно шествуют лоси и снежные бараны; изредка промелькнут волк, соболь и рысь.
В реках водятся щуки, хариусы и сиговые.
Машут крыльями над озерами-болотами десятки видов гусей-уток, куликов; по скалистым склонам речных долин гнездятся кречеты. Можно запросто увидеть белоплечего орлана, сапсана, чечевицу, пеночку…
А вот туристов здесь увидишь редко: ни к чему лишний раз тревожить обитателей. Местные традиции, образ жизни, народный колорит сохраняют здесь коряки, чукчи, ительмены.
Здесь самый север Камчатки. Место, где бьются с одной стороны волны Берингова моря, с другой — Охотского, а горы не так высоки, как на юге.
Здесь протекает река Пенжина с такими большими приливами и отливами, что даже ходят байки про небольшие морские суда, которые зашли в её воды по приливу и сели на мель в отлив.
Здесь поражают суровой красотой мыс Говена и похожая на фьорд бухта Лаврова. Здесь Парапольский дол, богатейший орнитологический комплекс на Северо-Востоке Азии.
— Так всё и началось. В том же году была создана рабочая группа. В 91-м совершили экспедицию, начали беседовать с оленеводческими хозяйствами — их нужно было убедить, что заповедник им не помещает. Проделали большую научную работу с обоснованием необходимости особо охраняемой территории. И в 95 году появился Корякский заповедник.
– Возглавили его как создатель?
— Нет. Я не стал директором заповедника. Не было таких амбиций, хотя предлагали и не один раз.
— А было ощущение, что произошло важное дело вашей жизни?
— Любое дело, которому ты отдаешь время и часть своей души — важное. Чтобы написать научный блок положения — сколько всего нужно было перелопатить! Поднять огромный пласт геологии, например.
— …Ещё и кречетов спасли?
— Эта история началась после 90-го года. Когда рухнуло государство, когда рухнули все законы по добыче и охране редких видов животных.
Вспоминаю, как в начале девяностых мне как орнитологу прислал письмо директор пражского зоопарка: "Дорогой доктор Лобков! Я знаю, что в настоящее время в РФ нет СИТЕС (Конвенция о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения) и никаких международных обязательств по сохранению редких видов птиц. Я готов вам заплатить, если вы мне привезете 2 белоплечих орлана, 3 кречета…" И сумма, которую он готов заплатить, большая и по нынешним меркам, а тогда… Весь мир знал, что у нас беззаконие полное.
Кречет. Фото: Архив Корякского заповедника
Конечно, мы стали лакомым местом для арабского мира, где кречет — это эмблемный вид. Такая птица не просто для охоты, это пласт культуры, это народное мировоззрение, там живут этим.
В соколиной охоте кречет, кстати, занимает верхнюю ступень пирамиды. Из всех соколов это самая крупная птица, самая красивая по окраске и самая эффектная. Он отличается удивительным умом: думает, как правильно и красиво настичь жертву, у него есть продуманная тактика! За его охотой можно наблюдать, открыв рот. В этом и была особая ценность для настигшего нас браконьерского лова: размер, расцветка, ум. Истребляли кречетов сначала приезжие в основном: сирийцы, иорданцы. А потом арабы поняли: зачем мотаться, это дорого, неудобно; купим двух-трёх местных, они за зарплату нам всё сделают. С этого момента и пошло. Брали яйца, птенцов из гнёзд: яйца на инкубирование, птенцов — на доращивание. За первые годы этой погони за гнездами южная часть Корякского нагорья была буквально вычищена.
— Полностью?
— В конце семидесятых, в восьмидесятые я много раз ездил в экспедиции на север. У меня сложилась модельная площадь в районе южной части Корякского нагорья: от полуострова Говена, где было порядка 18 гнезд на определённой площади. Приехав через несколько лет, я не обнаружил ни одного гнезда! За 3-4 года была уничтожена популяция всей южной части Корякского нагорья. И эти вояжёры стали смещаться на северные части самого полуострова и добираться уже до глубинных районов Корякского нагорья. С этого момента и возникла необходимость включить в Корякский заповедник участок, где были бы ключевые места кречетов.
И если раньше мотив заповедника был один — Парапольский дол и берингийская лесотундра, то впоследствии стало понятно, что надо включать и территории, где гнездуются кречеты. Так в ООПТ вошла большая мористая часть полуострова Говена и бухта Лаврова. Идея включения этого кластера заключалась в том, что на тот момент это был уже сильно ограбленный, но еще ключевой район обитания кречета. Они ещё там гнездились, и можно было сохранить потенциал птицы.
— И кречеты вернулись?
— Точно не известно. Подсчётов не было давно. По отдельным фактам можно сказать, что популяция полностью не восстановилась, но понемногу стабилизируется. Приходит к балансу между рождением и браконьерским изъятием.
Конечно, лучше бы фраза звучала так: и кречеты вернулись! Раньше по подсчётам было примерно 3,5 тысячи кречетов, сейчас гораздо меньше. Но и сейчас северо-восточное Корякское нагорье является одним из ключевых регионов обитания этой птицы на мировом уровне. И благодаря надёжной охране популяция понемногу восстанавливается.
А ведь могли бы исчезнуть совсем. И водоплавающие птицы Парапольского дола, и кречеты, и берингийская лесотундра…
Хорошо, что родился заповедник. С днём рождения тебя! Живи и оживай. А сотрудники и друзья заповедника его защитят.
Юлия Иваницкая
